Потом была купленная в Доме художника на Крымском тоже тоненькая, но изящно изданная книжечка стихов.
С тех пор я стараюсь не пропускать ни его книг, ни публикаций в периодике.
Оригинал взят у
![[livejournal.com profile]](https://www.dreamwidth.org/img/external/lj-userinfo.gif)
Поэт Юрий Кублановский смолоду был диссидентом и либералом, а в зрелости стал придерживаться гораздо более патриотических взглядов. Это во многом закономерная эволюция для мыслящего русского человека. Сегодня Юрий Кублановский — не только своеобычный стихотворец, но и яркий публицист. Он активно высказывается на политические темы, участвует в теледебатах. Большой резонанс получило его открытое письмо Людмиле Улицкой — отповедь либерализму и русофобии. Только что поэт вернулся из Коктебеля, где был председателем жюри Международной Волошинской премии, — вот и повод, чтобы поговорить о вызовах, которые стоят перед Россией, о роли интеллигенции, ну и, конечно, о Крыме.
культура: Как это было — Ваш уход в диссидентство и последующее разочарование в нем?
Кублановский: Я родился в Рыбинске, отрочество пришлось на хрущевскую «оттепель». Мама была преподавателем литературы. Возможно, поэтому уже тогда я с жадностью читал и поэзию, и прозу, отечественную и зарубежную, выискивал в столичных газетах неизвестные имена. Прочитаешь, к примеру, интервью с Василием Аксеновым — и узнаешь, что были Кафка и Платонов... Подобно литераторам «оттепели», я в 14-15 лет стал противником культа личности Сталина. Но оставался убежденным ленинцем, считал, что во всем виноват Сталин, а первые большевики ни при чем. Но по мере погружения в русскую историю и культуру взгляды мои стали меняться. Много дала работа на Соловках после окончания искусствоведческого отделения МГУ. Там я узнал, что первый концлагерь был организован еще в1918 году. И там же осознал, как много дала нашей истории и культуре русская Церковь. Возможно, мне это открылось еще и потому, что среди моих предков были священники — заговорила генетическая память. Марксизм-ленинизм и диалектический материализм стали мне чужды, это атеистические и богоборческие теории. Тем более, было запрещено публично говорить о жертвах «до-сталинских» репрессий. Я воспринимал это как предательство российских мучеников. Тут, на рубеже 60–70-х годов подоспела самиздатовская публицистика Солженицына. Это было сочетание антикоммунизма с высоким накалом патриотизма. Вот таков генезис моего мировоззрения в ту пору. Его можно определить как либеральный консерватизм.