jan_pirx: (Default)



Наметил себе круг чтения на праздники. Эдвард Вильсон, создатель социобиологии. Биологическое, стадное в человеке пытаются активно использовать нынешние манипуляторы.
Дневники Оруэлла тоже хорошее, и очень своевременное чтение сегодня. Выписал их в свое время после экскурсий с анархистами по Барселоне, есть там один англичанин, который по книге Оруэлла сделал очень интересные экскурсии, посвященные гражданской войне.
Двухтомник "Петр Великий" Сергея Терещенко (литературный псевдоним Дмитрий Новик) давно стоит у меня на полке, все руки не доходили -- теперь прочту. Мне кажется, что именно эта книга явилась толчком для красного графа в написании своего Петра.
К греческому тексту Септуагинты всегда обращаюсь при чтении Славянской Библии.
"Письма Баламута" никогда не устареют и должны быть в домашней библиотеке современного интеллектуала-христианина...

jan_pirx: (Condor)
Оригинал взят у [livejournal.com profile] philologist в Уильям Шекспир. Сонеты (Лит. памятники)
Шекспир У. Сонеты / Изд. подгот. А.Н. Горбунов, В.С. Макаров, Е.А. Первушина, В.С. Флорова, Е.В. Халтрин-Халтурина; Отв. ред. А.Н. Горбунов. - М.: Наука, 2016. ISBN 978-5-02-039223-6.

Вниманию читателей предлагается так называемый двойной литературный памятник: в центре книги – «Сонеты» Шекспира на языке подлинника, а также те полные переводы его Сонетов, по которым российский читатель знакомился с Шекспиром на протяжении многих десятилетий. Это прежде всего поэзия М.И. Чайковского, С.Я. Маршака, А.М. Финкеля, И.М. Ивановского и В.Б. Микушевича. Увлечение Сонетами Шекспира продолжается и сегодня, поэтому постоянно появляются новые переводы «Сонетов» на русский язык; некоторые из них включены в раздел «Дополнения». Здесь под одной обложкой охвачен круг вопросов и загадок, связанных с сонетами Шекспира, а также очерчен культурно–исторический фон его эпохи и разные приемы прочтения «Сонетов». Новый комментарий к Сонетам составил В.С. Макаров. В сопроводительных статьях предложено несколько совершенно новых ракурсов изучения сонетов. В статье А.Н. Горбунова показана история создания сонетов на фоне сонетных циклов того времени, рассказано о загадках и легендах, окружающих сонеты. В статье В.С. Флоровой раскрыта текстология сонетов и история их восприятия в Великобритании и других странах на протяжении 400 лет. В статье Е.А. Первушиной освещены становление и специфика российской шекспировской сонетианы начиная с середины XIX в. и до наших дней. В статье Е.В. Халтрин-Халтуриной рассказано о тех сонетах, которые Шекспир включал в тексты своих пьес. Издание приурочено к году английского языка в России и 400-летию бессмертия Шекспира.



Вы также можете подписаться на мои страницы:
- в фейсбуке: https://www.facebook.com/podosokorskiy

- в твиттере: https://twitter.com/podosokorsky
- в контакте: http://vk.com/podosokorskiy

jan_pirx: (Condor)

Время было почти пять пополудни. Уже давно сгустилась тьма. Павел не обедал. На улице было холодно и неуютно среди редких фонарей. Плохое физическое самочувствие отягчалось сознанием собственной беспомощности, напрасной потери времени. Когда он вспоминал, что нет денег, он не мог подавить в себе нарастающее уныние при мысли, что он может вернуться домой с пустыми руками. Он решил взять в долг у кого-то из друзей, но прежде всего оставить где-то на хранение до завтра саблю, пока он не найдет способ ее продать. Ее было неудобно нести, его руки мерзли, упаковка начала рваться и сбоку уже торчал конец серебряного креста клинка. - "Во всяком случае, не везти же мне ее обратно в деревню", — подумал он.

Зашел к знакомым, которые жили ближе всего, но они отказались наотрез:. ,, Мы не можем подвергать себя опасности". Сперва Павел остановился на пороге в изумлении, но вместо того, чтобы со смехом рассеять их опасения, он принял вежливо-робкое выражение лица, что усилило твердость отказа. На столе стоял и остывал разлитый в стаканы чай. Павел отступил назад и зацепил саблей косяк двери, сказал "извините" и оказался на улице. Первоначально он предвкушал использовать рассказ о смешном поведении Конрада как остроумное обоснование просьбы, но теперь он отказался от этой идеи.

Зашел к знакомой вдове офицера, жившей по соседству.

— Даже ни на час! — ответила она. - Вы не можете требовать, чтобы я поставила под угрозу своих детей!

На этот раз он просто пожал плечами и пошел дальше. Начал накрапывать дождь.

Так начался один из самых странных опытов в жизни Павла. Он переходил от одного к другому из знакомых в своем родном городе, прося, как милости, чтобы кто-нибудь из них согласился оставить у себя на одну ночь старую, историческую саблю, которую предки этого края носили на боку, как драгоценность и знак дворянства, которую они наследовали от отца к сыну, и с помощью которой они защищали отечество от нашествия врагов; но так сложилось, что люди, к которым он заходил, отказывали ему в этой милости. Хуже всего было то, что он, голодный и прозябший не мог справиться с раздражением, юмористические или убедительные доводы давно вылетели у него из головы, а порой подавленность перерастала прямо в ощущение внутренней паники. Лицо его было усталым, мокрым от дождя, нос был красным от холода, и этот его вид еще более подкреплял подозрение, что речь идет о каком-то не вполне чистом деле. С другой стороны, им овладела упорная настойчивость не возвращаться в таком состоянии домой без решения хотя бы одной проблемы в городе. Часы бежали, но тем сильнее эта решительность превращалась в почти маниакальное желание избавиться от старой сабли. Газета [в которую была завернута сабля] размокла под дождем, рвалась все больше и больше. Переходил с улицы на улицу, порой уже во второй раз попадал на то же место. Останавливался в тени, пытаясь вспомнить адреса других знакомых, ничего не мог вспомнить, ноги его мерзли и он шел дальше. В какой-то момент он понял всю нелепость своего положения: беготня по городу с саблей подмышкой вечером в дождь... Он снова остановился, пытаясь восстановить равновесие духа и думать о том, как это он смог попасть в такую трагикомическую ситуацию? "Время такое, что не до шуток," — вспомнил он слова Конрада, а затем цвет обоев в его кабинете и снова, через ассоциации, зеленое платье Марты.

Read more... )


Время приближалось к восьми часам вечера. На улице было все так же пусто и темно. Павел чувствовал себя как человек, у который внезапно огромный камень упал с сердца. В кофейне было тепло и многолюдно. Оркестр играл модную тогда "Катюшу":

"Расцветали яблони и груууши,

"Вы-ходила на-берег Катюююша" ...

Павел забыл о своей решимости искать знакомых, разговаривать, присматриваться... Вместо этого, заказав себе чашку горячего кофе, засел играть в шахматы, и с удовольствием погрузился в игру. Чувствовал себя почти счастливым. Слева от их столика кто-то рассказывал уже потертый анекдот про редиску: "Все как редиска, снаружи красные, и если поскрести, то оказывается, что внутри — белые..." Ха-ха-ха, — доносился смех. Павел выиграл первую партию. Оркестр заиграл советский марш: "Если завтра война, если завтра в поход..."

В переполненном кафе к Павлу протискался режиссер недавно учрежденной камерной сцены. Постоял минутку, глядя на игру, и спросил:

— Чем вы сейчас занимаетесь?

— Ничем.

— А у меня есть кое-что для вас.

— Серьезно? — сказал Павел рассеянно, вперив взгляд в шахматную доску.

— Знаете, речь о том... Чтобы из наших классиков, например... Или из других авторов, выбирать подходящие отрывки и делать из них маленькие одноактные пьесы. Конечно, вам нужно выбрать нужный текст, то есть, как бы это сказать ... —  он оперся на стол — лучше всего подойдут такие левые, красноватые, словом, соответствующие духу времени... Вы меня понимаете?

— Понимаю, — ответил, не задумываясь Павел, — но он не берусь.

Леон, полностью погруженный в игру, подхватил сказанное слово и — как это часто бывает при игре в шахматы — приставив ко лбу взятого коня, повторял механически:

— Понимаем, мэтр, понимаем, мэтруню понимаем хорошо, понимаем ... шах! Но будьте любезны, не мешайте нам, пожалуйста.

Положение у Павла было действительно критическое. Перевес в одну фигуру и пешку у соперника.

— Я еще постараюсь — и пошел турой. Партнер задумался. Режиссер отошел без единого слова.

— Чего это все боятся? — спросил Павел, ожидая хода.

— Кто?

— Ну, все, говорю.

— Ааа, все... Шах!

Безнадежно. Павел сделал ход королем. Леон помедлил с минуту, затем взял за голову офицера. — А ты не боишься?

— Я? — Павел прокашлялся и пожал плечами.

— Ну, видишь. Думаю, что того самого, что и все остальные. Шах.

Павел закрылся пешкой и спросил:

— А где ты сейчас работаешь?

— Нет! Тебе это уже не поможет. Шах! Где я работаю? Статистическое бюро. Мы делаем индексы сравнения.

— Сравнения? — он вновь отступил королем.

— Сравнения. Да. Как когда-то было плохо, и как теперь хорошо. А что ты скажешь на это? — и сделал грозный ход турой.

— Ничего не скажу. Сдаюсь.

— Сыграем еще одну?

— Нет, — сказал Павел, — все-таки хочу поговорить с режиссером. — Он встал и подошел к столику в конце зала.

Леон небрежно бросил фигуры в коробку. За окнами пошел первый снег.

В ту ночь в городе арестовали несколько человек.

jan_pirx: (Condor)

Сообщения о Юзефе (Иосифе Антоновиче) Мацкевиче незаметно перерастают в небольшой цикл. Намечается небольшая отводка — о замечательном, но почти забытом профессоре-буниноведе Сергее Павловиче Крыжицком — первом переводчике и корреспонденте Мацкевича, жившем в Канаде и США. Под редакцией Крыжицкого  на русском языке вышло две книги Мацкевича: «Победа провокации» и «Катынь». Проживи Мацкевич чуть дольше, и переводов на русский язык было бы больше, но он умер, не успев подержать в руках русское издание своей знаменитой «Катыни». К редактированию «Катыни» Крыжицкий привлек и Наталью Горбаневскую, и неслучайно, что именно она стала переводчицей единственной книги Мацкевича на русском языке, которую позволила издать держательница посмертных авторских прав: сборника «От Вилии до Изара», состав которого был создан живущим в Лондоне философом и историком литературы, редактором ряда польских изданий Мацкевича Михалом Бонковским.

Read more... )

До сентября 1939 года Юзеф Мацкевич работал журналистом в газете «Слово», владельцем и главным редактором которой был его старший брат Станислав «Цат» Мацкевич. Это был уникальный в тогдашней Польше случай, когда местная, региональная, провинциальная газета гремела на всю страну из-за своей особой, последовательной «краёвой» позиции. Юзеф Мацкевич причислял себя к числу «последних граждан Великого Княжества Литовского», жизнь которого была непоправимо порушена войной 1914 года. Отсюда его анти-национализм, любовь к России и русскому и ненависть ко всему советскому. В следующей (после приводимой ниже) главе повести в разговоре с архимандритом Серафимом говорится, что русское и советское не только не одно и то же, но эти два понятия совершенно противоположны и несовместимы друг с другом. Русский и советский человек — антиподы.


С приходом осени портретам Сталина в витринах, наконец, перестали докучать мухи. Облик города стал еще более серо-красно-серым. У всех жителей возникла одна и та же мысль: искусственно прибедняться. Женщины вместо шляпок надели на голову платки, а мужчины — шапки. Каждый оделся в самую старую и поношенную одежду. Осени подходили пальто никакого цвета, из-под которых виднелись неглаженные брюки, также никакого цвета. С другой стороны, старались избегать и выражения чрезмерной бедности. Напротив, речь шла о том, чтобы как можно меньше выделяться, самым идеальным образом слиться с окружением, слиться с фоном. Так в капиталистических странах пытаются смешаться незримо с уличным фоном полицейские шпики и доносчики. После вторжения красной армии искусство расплывания в серости дня сразу стало уделом всех; это не было трудным, поскольку улица с первых дней приобрела внешний вид, как если бы по ней шагали только толпы стукачей.

Советские люди, входя в город, встретили образ, знакомый им дома. И большинство поэтому было удивлено не процветанием, царящим за пределами Союза, а скорее фактом, что в капиталистических странах все выглядело не хуже, а более или менее так же, как на родине трудящихся масс, хотя пропаганда твердила обратное. Не все, однако, придерживались того же мнения.

Старший лейтенант НКГБ Михаил Зайцев, написал своему брату письмо в черных тонах описывая увиденное им положение вещей. Он прибыл с первыми подразделениями и остановился в третьесортной гостинице, почему-то названной владельцем "Италия". Отель был расположен в старом торговом районе. Хозяин предусмотрительно спрятал все постельные принадлежности, номера не убирались по несколько дней, вся обслуга, кроме единственного портье, разбежалась. Ко всему прочему случилось короткое замыкание, а техника в общем беспорядке не смогли найти. Старый портье принес в номер свечку, воткнутую в пивную бутылку, и, чтобы задобрить гостя, спросил, не привести ли к нему "девчонок"? Зайцев, который до сих пор не сталкивался с явной проституцией, за занятие которой в Советах идут в лагерь, сперва не понял, а затем покраснел и с негодованием отверг предложение. Швейцар видел на своем долгом веку бесконечное множество разных гостей, так что не удивился, и пожелал ему спокойной ночи.

Read more... )

Павел прервал его и начал объяснять, что это музейная реликвия, старая карабела, украшенная серебром [карабела — парадная сабля польской шляхты с рукоятью в виде стилизованной головы орла], но Конрад не дал ему закончить.

— Серебром или не серебром! Какая разница! Кто сейчас будет спрашивать, когда она была сделана, сто лет назад, или четыре! Не понимаю людей такого склада, как ты! Тебе на все наплевать, на все предписания и распоряжения. Ведь ясно было объявлено на всех языках края: сдать все огнестрельное и холодное оружие. И холодное, и холодное! — повторял он. — В противном случае грозит суровое наказание. Ага, а под рубрикой холодного оружия, специально указано: сабли. Как ты можешь подвергать опасности себя, но и, в конце концов, других ... Прийти сюда, ко мне, средь бела дня ... А если вдруг обыск! Нет!!! ... — и он с возмущением почти завертелся на месте. Павел не был уверен, что Конрад не переигрывает с  возмущением, чтобы тем самым поскорее избавиться от него. Встал, и больше не затрагивал дела, по которому пришел. Попрощались с некоторым смущением, но Конрад, беря себя в руки, уже на пороге добавил:

— Приходи через несколько дней. Только уж без ... — он натянуто улыбнулся и умолк, бросив взгляд вдоль коридора.

— Хорошо, спасибо, — неуверенно ответил Павел, в последнюю минуту случайно встретившись глазами со взглядом портрета над шкафом с физическими приборами. Сколько этих портретов с замершей на устах улыбкой! Казалось, что он улыбается иронически.

jan_pirx: (Condor)
Вчера в "Дикси" купил последний номер Дилетанта (12 -- 2016). Очень неплохой. Основная тема: Сталин и его палачи.
И вообще много чего о прелестях кнута: психология палача, Малюта Скуратов и т. д. Фото немецких и советских штабных офицеров, обсуждающих линию демаркации в Польше. Раньше не обращал внимания на этот журнал, теперь буду.
jan_pirx: (Condor)
Жаль, что знаковый апокалиптический роман Гюнтера Грасса "Крысиха" (Die Rättin), о котором он говорит в своей Нобелевской речи, до сих пор не переведен на русский. Роман вышел за несколько месяцев до Чернобыльской катастрофы. Когда рванул Чернобыль, многие читатели романа посчитали книгу Грасса пророческой. Вскоре после выхода книги появилась и кино-версия романа, на мой взгляд очень неплохая. Стилистически, как мне кажется, фильм следует традиции "черных" югославо-итальянских и Вайдовской экранизаций Булгакова: "Собачье сердце", "Мастер и Маргарита", "Пилат и другие".
Какую шикарную рождественскую крысу они сняли! Нарядную дрессированную красавицу! В романе Грасс особо оговаривает, что "Рассказчику" хотелось, чтобы ему подарили на Рождество крысу, но не белую кроваво-глазую, не лабораторную, но от заводчика. Последняя моя поездка на Балтику разбудила глубинную генетическую память, сердце бьется чаще, когда вижу серо-голубые балтийские волны и белый песок дюн... Тянет туда неумолимо...

jan_pirx: (Condor)
Но прежде чем таким вот образом продолжать прясть волокно моей речи или распутывать его на побочные нити, следует упомянуть, что этот зал и пригласившая меня Шведская академия мне не чужие. В романе “Крысиха”, который появился почти четырнадцать лет назад и о катастрофическом течении которого по наклонной повествовательной плоскости, может быть, еще помнит тот или иной читатель, в Стокгольме перед примерно таким же смешанным обществом звучал панегирик в честь крысы, точнее говоря, лабораторной крысы.

Она получила Нобелевскую премию. Наконец-то, следует сказать. Ибо в списках предложений она давно уже стояла. Ее даже считали фавориткой. Она, беловолосая, красноглазая лабораторная крыса, чествовалась как представительница миллионов подопытных животных — от морских свинок до резус-макак. Она, в первую очередь она — так утверждает рассказчик в моем романе — дала возможность осуществить все эти нобелевские исследования и изобретения в области медицины, в частности, благодаря ей и были сделаны открытия Нобелевских лауреатов Ватсона и Крикка на прямо-таки безграничном опытном поле генных манипуляций. С тех пор можно более или менее легально клонировать, скажем, кукурузу, овощи, да и всякое разное зверье. Потому-то в конце упомянутого романа, то есть уже в постчеловеческую эру, захватывающие все большую власть человекокрысы носят название “ватсонкрикков”. В них объединено все лучшее из обоих видов. Крысиное начало в человеке и наоборот. Разводя эту породу, мир, кажется, хочет излечиться. После Великого Взрыва, когда выжили одни лишь крысы, тараканы и навозные мухи, рыбьи и лягушачьи икринки, пришла наконец пора упорядочить хаос, причем с помощью ватсонкрикков, поразительнейшим образом спасшихся.

(См. здесь)
jan_pirx: (Condor)
gustloff1

Судя по рассказам очевидцев, раньше всех заметил далекие ходовые огни старпом советской подлодки С-13. Кто бы это ни был, Маринеско сразу после доклада появился в рубке подлодки, шедшей в надводном положении. Как повествуют мемуары, на нем была черная ушанка, а вместо полагавшейся для офицеров-подводников по уставу утепленной шинели замасленный овчинный полушубок.
Во время долгого плавания в подводном положении, когда лодка шла на аккумуляторах, гидроакустики докладывали командиру лишь о шумах малых судов. В районе Хелы он дал команду на всплытие. Заработали дизельные двигатели. Теперь доложили о шумах двухвинтового корабля. Неожиданно поднявшаяся метель прикрывала подлодку, но ухудшала видимость. Когда ветер стих, удалось разглядеть очертания военного транспорта тысяч на двадцать тонн, который шел с судном сопровождения. Наблюдение велось со стороны моря в направлении угадывавшегося померанского берега, виден был правый борт транспорта. Пока дело этим и ограничилось.
Мне остается лишь гадать, что побудило командира С-13 резко ускориться в надводном положении и совершить рискованный маневр, обойдя с кормы и транспорт, и корабль сопровождения, чтобы потом искать позицию для атаки со стороны берега на глубине менее тридцати метров под днищем лодки. По его собственным словам, сказанным позднее, он был готов атаковать фашистских гадов, напавших на его родину и разоривших ее, где бы он их ни встретил; ранее ему этого не удавалось.Read more... )
Вот чего бы мне хотелось: чтобы родился я не тогда, когда это произошло на самом деле, не в тот фатальный день 30 января, а в конце февраля или начале марта сорок четвертого года, в каком-нибудь захолустном уголке Восточной Пруссии, мать — Безымянная, папаша — Неизвестный, приемный отец — мой спаситель, обермаат Вернер Фик, который при первой же возможности, а именно в Свинемюнде, отдал меня под присмотр своей супруги. Вместе с приемными родителями, которые сами были бездетны, я переселился бы по окончании войны в британскую оккупационную зону, в разбомбленный Гамбург. Но спустя год мы перебрались бы на родину Фика, в Росток, который относился к советской оккупационной зоне и тоже был разбомблен, зато там Фик сумел найти жилье. Дальше все пошло бы параллельным курсом к биографии матери, все было бы так же — пионерский отряд с флажком, марши Союза свободной немецкой молодежи, только пестовало бы меня семейство Фиков. Мне бы это вполне понравилось. Отец и мать голубили бы меня, найденыша, пеленки которого не обнаружили никакого намека на мое происхождение; рос бы я среди панельных застроек, звали бы меня Петером, а не Паулем, я учился бы на инженера-кораблестроителя, позднее имел бы до самой «бархатной революции» надежную работу в качестве конструктора на ростокской верфи «Вулкан» и через полвека после собственного спасения, досрочно став пенсионером, принял бы участие один или с моими постаревшими приемными родителями в состоявшейся в курортном городе Дампе встрече уцелевших при катастрофе «Вильгельма Густлоффа», где меня, тогдашнего найденыша, торжественно пригласили бы на сцену для всеобщего чествования.
Но кто-то, должно быть треклятое провидение, оказался против. Иного варианта мне не дали. Не предоставилось шанса уцелеть в качестве безымянной находки. Запись вахтенного журнала гласила, что в благоприятный момент незамужнюю Урсулу Покрифке, беременную на последних сроках, удалось эвакуировать со шлюпки на борт миноносца «Лёве». Даже отмечено точное время: двадцать два часа пять минут. Пока смерть продолжала собирать на бушующем море и в недрах «Вильгельма Густлоффа» свою богатую добычу, уже ничто не препятствовало матери разрешиться от бремени.

Profile

jan_pirx: (Default)
jan_pirx

February 2017

S M T W T F S
   1 23 4
5 6 78910 11
12 13 1415 16 17 18
19 202122232425
262728    

Syndicate

RSS Atom

Most Popular Tags

Style Credit

Expand Cut Tags

No cut tags
Page generated Jul. 9th, 2025 11:47 am
Powered by Dreamwidth Studios