jan_pirx | Иван Солоневич о Корнилове... (Reply)

"Может быть, на смертном одре своем Лавр Георгиевич вспомнил о Царской Семье, которую арестовывал именно он [выделено автором], которой бежать не удалось и которая погибла безмерно более страшной смертью, чем погиб Корнилов. Может быть, нынешние монархисты вспомнят о том, что именно они, когда они были у власти, не разрешили ни одному члену династии прибыть на белый фронт."

Иван Лукьянович Солоневич. Сборник статей. Том 1. Издательство Российского народно-имперского (Штабс-капитанского) движения. Шанхай 1942. с. 55.

Я очень ясно ощущаю социальный заказ со стороны эмиграции. Нужно ругать большевиков, жидов, либералов, демократию, немцев, англичан, французов, но "ради Бога не трогайте своих!". Этому социальному заказу я потрафлять не желаю. Основное, что нам нужно, — это это очистить самих себя. Если мы самих себя не очистим, если мы не сбросим к чортовой матери тех людей и ту психологию, благодаря которой нас побили и японцы, и немцы, и жиды, и большевики, благодаря которой даже здесь, в эмиграции, нас бьют либералы ("Последние Новости" и "Возрождение"), то мы с полным основанием должны будем утверждать, что в каком-то будущем нас с'едят бушмены. Вот устроит Лига Наций этакую русскую Палестину в Анголе, Танганайке или Униамвези, и тогда наши верхи будут орать о том, что нас и бушмены обижают: такие мы несчастненькие. Я считаю, что если мы, даст Бог, справимся с "собственными ничтожествами и предателями", тогда как это утверждает и Керсновский, нам не будет страшно никакое золото в мире.

Если эмиграция не выкинет к чортовой матери свою собственную шляхту, то ее, эту эмиграцию, неизбежно ждет польская судьба. Эту судьбу, польскую судьбу, я предсказал с очень большой степенью точности. С такой же степенью точности я предсказываю и эмигрантскую судьбу. Для подавляющего большинства эмиграции я эту судьбу считаю неизбежной

***

...Эти мысли все навязчивее и все яснее приходят в голову в связи с разгромом Польши. На днях один журналист, который ездил и летал по всему фронту и над всем фронтом, рассказывал мне всякие вещи. Немецкая организация была блестящей. Ни разу автомобиль моего собеседника не останавливался из-за нехватки бензина, шин, запасных частей, починочных мастерских и прочего. Разгром был потрясающий — такого разгрома действительно не видела еще ни одна страна. Немецккие потери невелики: польские линии прорывались бронированными частями, пехота только закрепляла пространство. Танки прорывались сквозь фронт к штабам, штабы драпали куда глаза глядят, армия оставалась вовсе без руководства. Авиации почти не было. Лихие кавалерийские атаки на бронечасти действительно были. Те кавалеристы, которые после этих атак все-таки уцелели, — говорили: они были убеждены, что танки липовые — не то деревянные, не то картонные. В уже осажденной Варшаве никто ничего не знал. Официальная информация врала о том, что англичане уже высадились в Гдыне, что французы уже прорвали германский фронт. Разбитая и фактически уничтоженная армия в лице своего руководства переложила защиту Варшавы на плечи мирного населения — предприятие и безумное и преступное — "И, поверите ли, герр Золоневич, мы брали в плен совершенно безоружные части: солдаты были без винтовок, они должны были подбирать винтовки у убитых и раненых. Вы когда-нибудь слыхали о такой армии?"

Я слыхал о такой армии, но моему собеседнику я об этом ничего не сказал. И снова в голову лезли невеселые мысли. Вот ведь — с начала прошлого века героическая русская армия систематически шла в бой недовооруженной. Отсталость русской промышленности? — Ерунда! Какая промышленность была у Турции в войну 1877-78 гг.? Почему даже Турция оказалась вооруженной лучше нас? Почему совсем уж свежий опыт с "крымским кремневым солдатиком" (выражение Скобелева) ничему не научил? Почему в очередную войну сплошь да рядом фигурировали те же кремневки? Не было у Империи денег, чтобы купить, допустим, в Америке двести тысяч современных ружей? Не нашлось у великой Империи шести-семи миллионов рублей, чтобы уж хоть с турками то сравняться вооружением? Чепуха все это! Просто не нашлось мозгов, не нашлось совести, не нашлось уважения к жертвам и к крови русского народа: серая скотинка, чорт с ней...

И вот — это в течение целого века. Все то же шляхетское чванство, все та же шляхетская безмозглсеть— в русском языке вошедшая в поговорку, все то же все то же наплевательское отношение к народу. Вот поэтому-то и били.

Польское командование было настроено чрезвычайно торжественно: «Мы готовы!» Не напоминает ли это вам нашу добрую старую знакомую, сухомлиновскую пуговицу: «Мы готовы до последней пуговицы»? Польские жалобы на англичан не напоминают ли вам наши собственные и в мировую войну, и в гражданскую? А варшавская история не напоминает ли вам киевскую: около тридцати тысяч невооруженных и неорганизованных офицеров (вот тех самых из "ста тысяч" Керсновского) организованно драпали из Киева, а Цепной мост защищали горсточки всякой молодежи? Части этих тридцати тысяч удалось так же организованно драпануть дальше, и она нынче геройствует на банкетах. Большая часть — расстреляна, часть осталась где-то в СССР. Неужели так уж никак нельзя было заменить ,,в большинстве красноармейские" десять тысяч под Орлом этими тридцатью тысячами из- под Киева? Польское отношение к национальным меньшинствам не напоминает ли вам доблестную политику Антона Ивановича Сидорчука: с грузинами — разодрались; оскорбляли и терцев, и кубанцев, и донцов; восстановили против себя крестьянство, рассорились с интеллигенцией, презрительно отбросили и презрительно отбросили и немецкую и финскую псмсщь — а вот с паном Пилсудским . . договорились. Что же это таксе? Чем люди думали ? Польский поход на Берлин не напоминает ли вам знаменитого Северянина:

И я, ваш нежный, ваш единственный,

Я поведу вас на Берлин

. . . Вот — и привел ... И в Берлин, и в Париж, и в Парагвай. А ведь была когда -то и петровская, и потемкинская, и суворовская армия...

А стала — куропаткинсксй, сухомлинсвсксй. архангельской.

Тяжелые параллели. Правда, не следует проводить их до конца, Россия все-таки не Польша. Была, с одной стороны, монархия и у нее был кулак. Был с другой стороны мужик — и у мужика была „припасена дубина". Было православие, и оно все-таки как-то охлаждало шляхетское чванство. Были остатки русского дворянства, и среди них редко, но все-таки попадались Столыпины.

Но параллели идут все-таки очень глубоко. Когда я был в Польше, мне показывали клерикальную газету, кажется Świat, которая была переполнена об'явлениями такого рода: "Пан Скшетусский благодарит св. Винцента за помощь на экзаменах". "Пан Заглоба умоляет св. Станислава помочь ему разыскать украденный велосипед". Я сам помню взвинченные до истерики, уже полусумасшедшие, фанатические толпы на процессиях праздника Божьего Тела. Я сам видал, собственными глазами, присяжных поверенных, которые «ex voto» ползли на карачках целые километры по дороге Кальварии. По обочинам этой дороги быпя установлены деревянные статуи, иллюстрировавшие крестный ход Спасителя. Из глаз этих статуй лились чудотворные слезы, на деревянных головах чудесно росли волосы, а Небесная Покровительница Польши защищала своими ризами эту шляхетско-ксендзовскую эксплоатацию религиозного чувства масс. А вот ни пулеметов, ни самолетов не оказалось. Не напоминает ли это вам куропаткинскую стратегию: «они нас пулеметами, а мы их молебнами!»? И не находите ли вы, что бессовестная спекуляция на православии направлена к тому, чтобы перепожить на Провидение вину за бездарность, за глупость, за чванство наших верхов?

Не находите ли вы, что отношение нашей шляхты к монархии уж очень напоминает шляхетскую историю Польши? Я уж не буду говорить о цареубийцах времен императриц и о доблестных декабристах, которые проектировали вырезать всю династию до последнего человека. Я вам напомню мартовские события 1917 года и я вас спрошу: вот те люди, которые нынче на всех перекрестках вопят и орут о доблести и славе императорской армии, — где были эти люди в дни отречения императора? Что? Разве жиды слали из штабов телеграммы с требованием отречения? И когда 3 марта 1917 года Павел Николаевич Милюков — Павел Николаевич Милюков, лидер кадетской партии, автор „глупости и измены"! — даже и он умолял Великого Князя Михаила Александровича взять в свои руки бразды царской власти, то где были те генералы, которые присягали монархии и из которых в этот трагический день даже и Милюкова не поддержал ни один человек? Где же были они? И почему теперь они стали вопить об Императорской армии? Сколько их в те дни метило в Наполеоны по тогдашней терминологии, и в Сидорчуки по нынешней, новопоколенской? Лавру Георгиевичу Корнилову удалось бежать из-под ареста в Быховсксй тюрьме. Может быть, на смертном одре своем Лавр Георгиевич вспомнил о Царской Семье, которую арестовывал именно он, которой бежать не удалось и которая погибла безмерно более страшной смертью, чем погиб Корнилов. Может быть, нынешние монархисты вспомнят о том, что именно они, когда они были у власти, не разрешили ни одному члену династии прибыть на белый фронт.

[Примечание. Под Антоном Сидорчуком в этом отрывке Солоневич подразумевает Деникина. Образ денщика Сидорчука (в дальнейшем развитии — "комкор Сидорчук") взят Солоневичем из сказки Саши Черного "Кабы я был царем". Солоневич ставил вопрос остро и определенно: или Сидорчук, или Царь. "Сидорчук" — любой лидер с наполеоновскими амбициями, желающий вершить судьбы России. У Саши Черного: "А ты у меня, стало быть, Сидорчук, в денщиках. Чего ж ты, дурак, заржал? Не в фельдмаршалы же тебя, вахлака, сразу определять." Солоневич: "... что если завтра выскочит дядя, на еще неизвестный, как вовсе неизвестен был в свое время Сталин, и нож у этого дяди окажется еще длиннее сталинского? И на сталинской могиле этот дядя заявит, что вот он, Сидорчук, является гениальнейшим, Сталин же был уклонисто-растленным псом и полным агентом кровавого фашизма, "злейшим врагом всего человечества", как поэтически писали о Бухарине идейные перья. Но Сидорчук с длинным ножом, вынырнувший из сталинского окружения и современной советской действительности, не может не клясться бородой Маркса и лысиной Ленина..."]