Александр Салтыков. В четвертом измерении

Мистически совпала моя вычитка этой статьи с заметкой yu_sinilga. Речь в статье идет о книге графа Ги де Пурталеса о Людвиге II Баварском. (Guy de Pourtalès Louis II de Bavière ou Hamlet-Roi — 1928). Ги де Пурталес — интересный французский писатель швейцарского происхождения (см. здесь). Роман о Людвиге Баварском — один из восьми романов из серии "Романтическая Европа". В эту серию вошли также биографии Листа, Шопена, Нитцше и Берлиоза. Граф Пурталес — участник великой войны на стороне Франции, его сын погиб во  II  мировой войне.

Въ четвертомъ измѣренiи

Странный городъ. Своеобразная страна. Она часто плѣняетъ пріѣхавшаго на короткое время путешественника. Но при долгомъ пребываніи тяготитъ чужеземца... Туманы, непроницаемые туманы, желтые «туманы безумья» — зимой и поздней осенью. Нѣтъ почти весны — тепло начинается лишь со второй половины мая. Лѣтніе изнурительные знои, да и они часто смѣняются рѣзкими холодами. Прекрасно лишь — начало осени.

«Туманы безумья» — и въ прошломъ. Пусть и въ нарядѣ скоморошества. Мюнхенская оперетка — «Афины на Изаре». Король Людовикъ I привезъ изъ Италіи это «эллинское безуміе». Было, можетъ быть, въ немъ и немного политики: вѣдь возродить недавно освобожденную Грецію былъ призванъ не кто иной, какъ его родной сынъ Отонъ. Но это тихое помѣшательство вскорѣ превратилось въ буйное. Въ недобрый осенній вечеръ — когда весь Мюнхенъ застлало туманами — король вcтрѣтился съ «дьяволицей». Такъ началась эпопея Лолы Монтесъ. Кончилось плохо. Именитая танцовщица едва избѣжала смерти отъ разъяренной толпы. Послѣдовало отреченіе. На престолъ вступилъ сынъ короля — Максимиліанъ.

Это прологь. Самое дѣйствіе, которому посвящена новая книга Пурталеса («Людовикъ II Баварскій или Гамлетъ-король») начинается позднѣе, въ шестидесятыхъ годахъ. Максимиліану наслѣдовалъ его сынъ Людовикъ II.

( Read more... )

Совершенно въ новомъ свѣтѣ представляется у Пурталеса исторія трагическаго конца...

И во-первыхъ: вполнѣ чистымъ остается въ этой гнусной и нелѣпой исторіи имя Бисмарка, съ которымъ ее прежде таинственно связывали... По Пурталесу, она — чистѣйшій продуктъ мѣстныхь условій, мѣстной обстановки. Она выросла изъ желтыхъ Мюнхенскихъ тумановъ. Неумѣлость, нелѣпость, что-то до неслыханности несуразное, какая-то туманно-больная абракадабра — проходитъ черезъ нее отъ начала до конца. «Этотъ безумецъ вовсе не былъ безумцемъ» — восклицаетъ Пурталесъ. Но пусть онъ и былъ человѣкомъ не своей среды и не своей эпохи, пусть онъ вообще былъ во многихъ отношеніяхъ человѣкомъ не трехъ обычныхъ, а какого-то неизвѣстнаго, четвертаго, измѣренія, все это ему не помѣшало сыграть, въ придворно-парламентскомъ заговорѣ, окончившемся его смертью, едва-ли не самую достойную — и вмѣстѣ съ тѣмъ самую логическую — роль... Величія ея не уменьшаетъ и то, что онъ былъ не убитымъ, а, вѣроятнѣе, убійцею. На это намекаетъ собранный авторомъ матеріалъ. Повидимому, король первый бросился на сопровождавшаго его д-ра Гуддена. Но поступая такъ, онъ защищалъ заключенную въ себѣ дву-единую, въ его мысляхъ, прерогативу человѣка-короля... Впрочемъ, окончательной правды о тайнѣ Штарнбергскаго озера мы не узнаемъ никогда: оба утопленника скрыли ее отъ насъ...

Александръ Салтыковъ.

(«Возрожденіе» Томъ 4 № 1346, 7 февраля 1929.)