Трианон

<...> Адамович не столько ренегат эмиграции, сколько ее жертва.

Жертва роли «первого критика», которую он так долго играл, оказавшейся ему и не к лицу и не по плечу. Жертва той эмигрантской элиты, которая его превознесла и выдвинула на эту неподходящую роль. Жертва безответственной высокопарной болтовни на «воскресениях» у Мережковских, в «Зеленой лампе», в редакции «Чисел», в круге Фондаминского, на Монпарнасе, где один вдохновенно восклицал: «Гете пошляк». Другой задумчиво возражал ему: «Не все формулы еще можно раскрыть». Третий вмешивался в это «столкновение мнений»: «Столица русской литературы, несомненно, не Москва, а Париж!» И потом все хором принимались обсуждать предстоящий послезавтра диспут, где со ссылками на К. Леонтьева, Розанова, Киркегора, Плотина и даже Победоносцева будет поставлена и наконец разрешена «необычайно важная» проблема: «От чего нам стало скучно?»